| ВНИМАНИЕ! ПРОЧТИТЕ ЭТО ОБРАЩЕНИЕ!!! |
Dear Rodovidians, please, help us cover the costs of Rodovid.org web hosting until the end of 2025.
Александр Александрович Зиновьев р. 29 октябрь 1922 ум. 10 май 2006
Материал из Родовод.
| Род | Зиновьевы |
| Пол | мужчина |
| Полное имя от рождения | Александр Александрович Зиновьев |
| Родители
♂ Александр Яковлевич Зиновьев [Зиновьевы] р. 1888 ум. 1964 ♀ Апполинария Васильевна Смирнова (Зиновьева) [Смирновы] р. 1891 | |
| Вики-страница | wikipedia:ru:Зиновьев, Александр Александрович |
События
29 октябрь 1922 рождение: Пахтино, Костромская губерния, РСФСР
рождение ребёнка: ♀ Полина Александровна Зиновьева [Зиновьевы]
рождение ребёнка: ♀ Ксения Александровна Зиновьева [Зиновьевы]
рождение ребёнка: ♀ Тамара Александровна Зиновьева [Зиновьевы]
рождение ребёнка: ♂ Валерий Александрович Зиновьев [Зиновьевы]
брак: ♀ Ольга Мироновна ? (Зиновьева) [?]
10 май 2006 смерть: Москва, РФ
Заметки
Алекса́ндр Алекса́ндрович Зино́вьев (29 октября 1922 года, Костромская губерния — 10 мая 2006 года, Москва) — советский и российский учёный-логик, социолог и социальный философ; писатель.
В последние годы жизни в СССР и в эмиграции А. Зиновьев считался «известным советским диссидентом». Сам Зиновьев утверждал: "Я диссидентом никогда не был... Меня упорно зачисляли в диссиденты". Член КПСС в 1953—1976 годах.
В последние годы жизни — критик глобального капитализма.
10 мая в Москве на 84-м году жизни скончался философ, социолог, писатель и публицист Александр Зиновьев. Крестьянский сын, специалист по логике, лубянский сиделец, диссидент, вынужденный эмигрант, горбачевский возвращенец, автор антисоветских романов и антидемократических статей, многим он казался человеком парадоксальной биографии и столь же парадоксальный судьбы. Всем, но не себе самому — Зиновьев считал себя последовательным коммунистом.
Александр Зиновьев родился в 1922 году в селе Пахтино Костромской области. Мать — крестьянка, отец — маляр. Как и многие крестьянские семьи в те годы, семья Зиновьевых бежала от голода в Москву. Московский уже мальчик, сразу после школы он поступил в Московский институт истории философии и литературы. Но учиться ему было суждено недолго; за длинный язык и выступления против Сталина он был исключен из института, а вскоре и арестован. С Лубянки он сбежал, скрывался, меняя работы и города. Спасла его служба в армии и война. Войну он начал танкистом, а закончил пилотом: летал на штурмовиках, совершил 31 боевой вылет, был дважды ранен, награжден среди прочего орденом Красной Звезды. В 1946-м ему уже можно было не прятаться. Он поступил на философский факультет МГУ, закончил его в 1951-м, остался в аспирантуре, защитил кандидатскую по теме "Логика 'Капитала' Карла Маркса".
Через пять лет после защиты кандидатской диссертации, в 1959-м, Зиновьев защищает докторскую. Еще через пять лет становится профессором, получает должность в Институте философии АН СССР и кафедру в МГУ, становится членом редколлегии самого официозного и самого престижного советского журнала в этой области "Вопросы философии". И, конечно, является верным членом КПСС.
Что-то сломалось в 70-е. Зиновьев начал делать нечто против Марксовой логики — не только писать публицистические очерки сомнительного с точки зрения правоверного советского коммуниста статьи, но и пересылать их на Запад. Но и статей ему показалось мало: в 1976 году в Швейцарии вышел его роман "Зияющие высоты" — жесткая обличительная проза, не оставляющая сомнений в абсолютно антисоветском настрое ее автора. Реакция властей не заставила себя ждать. В спешном порядке лишенный постов, степеней, званий и даже воинских наград, исключенный из партии, он был выслан из страны, осел в Мюнхене, где преподавал и писал. За 20 лет — 40 романов, переведенных на 20 языков. Его "социологические" романы и повести были, конечно, не столько о людях, сколько об обществе, а в социологические (уже без кавычек) работы были допущены страстные и неуместные вроде в научных трудах приемы художественной литературы. "Светлое будущее", "Homo sovetucus", "В преддверии рая", "Желтый дом", "Para bellum", "Катастройка", "Коммунизм как реальность". За последний он был награжден престижнейшей премией де Токвиля.
Блистательная, но в общем довольно обычная история советского ученого, от большого ума ставшего диссидентом. Парадоксы начались с перестройкой. В 1990-м указом Горбачева Зиновьеву вернули гражданство. Гражданство он принял, но новые порядки на родине его не устраивали ничуть не меньше старых. В СССР он боролся со сталинистским извращением чистых идей чистого коммунизма, на Западе стал антизападником; получив возможность печататься в новой России, продолжил борьбу с обоими своими врагами; вернувшись в 1999-м в Москву, борьбу усилил. Кто-то так и не смог ему простить статьи в газете "Завтра", кто-то закрывал на них глаза, уважая в нем прежде всего блистательного ученого, кто-то восторженно приветствовал свободное слово Зиновьева как любое свободное слово вообще. Сам он писал, кричал, обличал, пророчествовал, писал "Исповедь отщепенца" и настаивал на том, что коммунистическая идея жива. Он и называл себя "романтическим коммунистом". Разное было. Не было в нем только равнодушия. Когда он вернулся, он сказал, что хочет быть со своим народом, даже тогда, когда он абсолютно уверен в том, что светлого будущего у этой страны не будет. С этой верой он прожил здесь почти семь лет, с этой верой умер.
Вопреки ожиданиям, Александр Александрович Зиновьев никаким боком не принадлежал к советской элите, настоящей или одной из бывших. Во-первых, он был русским. Во-вторых, из крестьян — настоящих, а не анкетных. Он родился 29 октября 1922 года в деревне Пахтино Чухломского района Костромской области. Тут достаточно одних названий, самого их звучания: Пахтино, Чухломской район, Кострома — архетипическая "глубинка". Был он шестым ребёнком в большой семье. Отец, Александр Яковлевич, был "с ремеслом в руках": малярничал. Мама, Аполлинария Васильевна, — "по дому работала", ну какое ремесло может быть у крестьянки, щи варить да детей рожать.
Мальчик учился в сельской школе, которая была ему явно мала: когда его одногодки учились в третьем классе, он уже был в пятом. Учитель говорил — "в Москву бы мальца", "у парня есть искра Божья".
Толку от того, правда, было немного. Жили Зиновьевы хреново даже по тогдашним деревенским меркам. К тому же годы шли известно какие, так что смышлёному пареньку светила обычная участь головастого человека в ситуации блокированных социальных лифтов: либо соседский донос, либо раннее пьянство и смерть под забором. Отец, однако, вовремя почуял, чем пахнет, и приложил усилия к тому, чтобы перебраться в Москву, выгрыз себе местечко. Это было дальновидно. Примерно так же поступил мой собственный дед, воспитанник колонии Шацкого, впоследствии инженер-конструктор. Собственно, весь немногочисленный класс нынешних русских интеллектуалов примерно так и образовался: кого ни возьми, дед откуда-нибудь вовремя смылся.
Саша перебрался к отцу поперёк мамы и других детей, сразу вслед за братом Михаилом. Ему надо было поступать в московскую школу.
Еще в довоенные годы я, скрываясь от всесильных органов государственной безопасности, в состоянии полного отчаяния сочинил такое стихотворение:
Настанет Страшный суд. Нас призовут к ответу. Велят заполнить за прожитое анкету. И в пункте, из какой земли и из какой эпохи, Двадцатый век, Россия, - будут наши вздохи. От слов от этих Богу станет гадко. Опять проклятая российская загадка! Нельзя пускать их в рай, двух мнений нету тут. Их души тяжкий грех в себе несут. Но как же быть?! В какой впустить их край?! После России им и ад покажется как рай.
Прошло почти шестьдесят лет после этого. Но я и сейчас взял бы это юношеское стихотворение эпиграфом к этой книге.
Мюнхен, 1998
В моей жизни случались события, о которых я не буду рассказывать никому и никогда. Часть из них касалась не только меня, но и других. Я связан по отношению к ним обетом молчания и священной тайны. О других мне больно или стыдно вспоминать. Я умалчиваю о них не из страха показаться грешником. Такого страха у меня нет. Я готов признать греховность всей моей прожитой жизни. И упоминание о нескольких мелких грехах вряд ли изменило бы общее впечатление. Я умолчу о таких грехах из чисто вкусовых соображений. Я считаю просто неприличным говорить о них, как считаю неприличным рассказывать о приключениях в туалете или в кровати. Если хотите, я просто старомоден, причем из принципа.
"Существует Бог или нет, - говорила мать, - для верующего человека этот вопрос не столь уж важен. Можно быть верующим без церкви и без попов. Сняв крестик, ты тем самым еще не выбрасываешь из себя веру. Настоящая вера начинается с того, что ты начинаешь думать и совершать поступки так, как будто существует. Кто-то, кто читает все твои мысли и видит все твои поступки, кто знает подлинную цену им. Абсолютный свидетель твоей жизни и высший судья всего связанного с тобою должен быть в тебе самом. И Он в тебе есть, я это вижу. Верь в Него, молись Ему, благодари Его за каждый миг жизни, проси Его дать тебе силы преодолевать трудности. Старайся быть достойным человеком в Его глазах".
Я усвоил эти наставления матери и всю жизнь прожил так, как будто Бог существует на самом деле. Я стал верующим безбожником. Я выжил в значительной мере благодаря тому, что неуклонно следовал принципам, упомянутым выше. Великий русский поэт Есенин писал: "Стыдно мне, что я в Бога верил, жалко мне, что не верю теперь". Этими словами он выразил сложность и болезненность той ситуации, которая сложилась после революции для выходцев из русских деревень вроде моего "медвежьего угла". Я родился за три года до смерти Есенина. Но эта сложность и болезненность сохранила силу и для меня. Более того, я оказался в еще худшем положении. Отказавшись от исторически данной религии, я был вынужден встать на путь изобретения новой. На эту тему я много писал в моих книгах, в особенности в книгах "В преддверии рая", "Иди на Голгофу", "Евангелие для Ивана". Я совместил в себе веру и неверие, сделав из себя верующего безбожника.
Ближайшие предки и потомки
смерть: 1966
