| ВНИМАНИЕ! ПРОЧТИТЕ ЭТО ОБРАЩЕНИЕ!!! |
Dear Rodovidians, please, help us cover the costs of Rodovid.org web hosting until the end of 2025.
Иван Петрович Иоаким Савелов р. 6 январь 1621 ум. 17 март 1690
Материал из Родовод.
| Род | Савеловы |
| Пол | мужчина |
| Полное имя от рождения | Иван Петрович Иоаким Савелов |
| Родители
♂ Пётр Иванович Савелов [Савеловы] ум. ок. 1656? ♀ Евфимия(в Иночестве Евпраксия) Редькина (Савёлова) [Редькины] | |
| Вики-страница | wikipedia:ru:Патриарх_Иоаким |
События
6 январь 1621 рождение:
26 июль 1674 caste: патриарх
17 март 1690 смерть: Москва
похороны: Moscou, cathédrale de la Dormition
Заметки
Патриарх Иоаки́м (в миру Иван Петрович Савёлов-первый; 6 января 1621, Можайск — 17 марта 1690, Москва) — девятый и предпоследний в досинодальный период патриарх Московский (26 июля 1674— 17 марта 1690).
Родился 6 января 1621 года [1] в семье царского кречетника – можайского помещика Петра Иванова сына Савелова и Евфимии Реткиной (в иночестве Евпраксии), получив в крещении имя Иоанна. У него было три брата: Павел, Тимофей и Иван Меньшой, а также две сестры, одну из которых, подобно матери, звали Евфимия [2]. Он принадлежал к можайской ветви служилого рода Савеловых – потомственных мастеров соколиной охоты.
Происходил из рода можайских дворян Савеловых; один из предков в конце XV был новгородским посадником.
В 1655 году оставил военную службу и принял монашество, вступив в число иноков Киево-Межигорского монастыря.
В сентябре 1657 года стал насельником, а вскоре «строителем» Валдайского Иверского монастыря.
В 1661 года опальный Никон перевёл его на должность «строителя» в свой Новоиерусалимский монастырь. Вскоре Иоаким стал келарем Новоспасского монастыря.
В 1664 году, по назначении чудовского архимандрита Павла на кафедру митрополитов Сарских и Подонских, поставлен архимандритом Чудова монастыря, вследствие чего стал в близкие сношения ко двору и к самому царю Алексею Михайловичу. Также сблизился с полковником Артамоном Матвеевым.
В 1672 году поставлен в митрополиты новгородские. Ввёл в своей епархии определенную, единообразную для всех церковную дань, отменил обычай посылать из митрополичьего приказа для сбора этой дани светских чиновников, которые допускали злоупотребления, и повелел собирать эту дань поповским старостам.
26 июля 1674 года возведён на престол Московских патриархов. Титуловался «Милостию Божиею Патриарх царствующаго великаго града Москвы и всея Росии»[1]. Вскоре по восшествии на первосвятительскую кафедру бросил Алексею Михайловичу прямой вызов: в ноябре 1674 года арестовал и посадил на цепь царского духовника Андрея Савинова; царь был вынужден, ввиду предъявленных неоспоримых свидетельств против протопопа, просить Иоакима не передавать дело духовника на суд Освященного Собора. В начале царствования Феодора Алексеевича был в числе фактических правителей государства наряду с Иваном Милославским.
В конце апреля 1682 года был во главе совершивших дворцовый переворот, в результате которого царём был объявлен младший брат покойного Феодора Алексеевича — царевич Петр Алексеевич.
25 июня 1682 венчал Петра и его старшего сводного брата Иоанна Алексеевича на царство.
В 1686 исходатайствовал царскую грамоту о неподсудности лиц духовного сана гражданским властям.
В 1687 установил общую для всех епархий норму церковных даней и пошлин.
Решительно противодействовал планам коронации Царевны Софьи, что породило в среде её партии план низложения (и даже убийства) Иоакима и возведения на Патриарший престол Сильвестра Медведева. Во время событий августа 1689 фактически стал на сторону Петра в его противостоянии с Софьей, оставшись с ним в Троицком монастыре.
Страх и ненависть, которые патриарх Иоаким испытывал к войнам, легко объяснимы ударом, обрушившимся на счастливую семью Савеловых в 1654 г. Все началось с призыва Ивана Петровича на военную службу в рейтарском строю: тяжелой кавалерии, выступившей вместе с великим государем Алексеем Михайловичем в поход на "злого супостата, похитителя российских земель и мучителя православных братьев в Малой и Белой Руси" — польского короля.
Поход на Смоленск был победоносен и благочестив. Не только украинские казаки, принявшие на Переяславской раде историческое решение против царя о подданстве, — все или почти все мирные жители православных русских земель, волею судеб оказавшихся под властью Речи Посполитой, восторженно приветствовали войска единоверцев-освободителей. Военная служба являлась главной обязанностью Ивана Петровича Савелова, обязательством, благодаря которому крестьяне десятилетиями кормили и одевали всю его семью.
Остается загадкой, что именно ужаснуло 33-летнего дворянина на войне, в этой единственном походе, перевернуло всю его жизнь, заставило почти 40 лет каяться и видеть в любых военных действиях лютейшую казнь Божию. Из позднейших обличений патриарха Иоакима вычитываем, какое большое значение придавал он "страху военному". Действительно, в царском походе 1654 г. не только воинство, но и высшая знать разделилась на два лагеря, две основные группы по восприятию действительности.
Одни, как блестяще сформулировал позже Игнатий Римский-Корсаков, проходили под триумфальной аркой на Новодевичьем поле и через Кремль, где их благословляло все духовенство во главе с Никоном патриархом, ощущая себя "копьями Господа и государя", непобедимым христолюбивым воинством, готовым освободить от "вериг адовых" всю Вселенную и расширить до пределов земных границы Нового Израиля — благочестивого Российского царства, сила и слава которого, а вместе слава и богатство их дворянских родов сияли видимым светом на непобедимом оружии православных воинов и невидимыми лучами исходили от Иверского образа Богоматери, шествовавшего впереди полков.
Идея освобождения единоверцев Малой и Белой Руси от тяжкого гнета "схизматиков-папистов и богоубийственных жидов" имела особенное влияние на нищих и безземельных дворян. Но в те годы, когда возродившаяся из пепла Великого разорения и Смуты Русь Московская превращалась в триединую Великую, Малую и Белую Россию, благочестивый и патриотичный порыв "положить живот за друга своя" был среди воинства широк и часто бескорыстен. Особое воодушевление вызвало выступление с войском самого царя.
-- Что видим и что слышим от тебя, государя? — вопияли ратоборцы. — За православных христиан хочешь кровию обагритися! Нечего нам уже после того говорить: готовы есте за веру православную, за вас, государей наших, и за всех православных христиан без всякой пощады головы свои положить!
-- Обещаетесь, предобрые мои воины, на смерть, — говорил при сем, рыдая от умиления, царь Алексей Михайлович, —но Господь Бог за ваше доброе хотение дарует вам живот, а мы готовы будем за вашу службу всякой милостью пожаловать!
Между прочим, самоличное выступление государя в поход имело и оборотную сторону. Изрядная часть "верхов" Государева двора не была в восторге от необходимости идти в поход за самодержцем.
"А у нас, — откровенно писал царь Алексей Михайлович командующему отдельной армией, посланной в помощь казакам Богдана Хмельницкого на Украину, князю А. Н. Трубецкому, — у нас едут с нами отнюдь не единодушием: наипаче двоедушием... всяким злохитренным и обычаем московским явятся. Иногда злым отчаянием и погибель прорицают, иногда тихостию и бледностию лица своего отходят, лукавым сердцем... А уж мне, Бог свидетель, каково становится от двоедушия того, отнюдь упования нет!" Отравлявшие душу царя опасениями "искусители", по словам великого историка С. М. Соловьева, "были люди, окружавшие царя; им не нравилось предприятие, заставившее расстаться с покойною московскою жизнию, и страшен был поход к литовской границе, ибо давно уже эти походы не оканчивались счастливо"[8]. Победы, казалось, должны были развеять страх: города и крепости десятками сдавались россиянам, прославленная польская кавалерия стремглав бежала с мест сражении, народ и даже значительная часть шляхты (особенно православной) искали защиты под крыльями двуглавого орла.
За одну кампанию 1654 г. Смоленск, Полоцк, Витебск, Орша и множество более мелких городов (включая очевидно русский Пропойск) вошли в состав Российского государства. Однако все эти победы не укрепляли уверенности в себе таких, с позволения сказать, воинов, как Иван Петрович Савелов. Даже "регулярные" по названию и вооружению полки, вроде московских рейтар, составленные из людей его типа — пусть охваченных воинственным воодушевлением, — вскоре после парада являли унылое зрелище. Как на Речь Посполитую неумолимо надвигался "Потоп", как Украине предстояло время, точно названное "Руиной", так Россия вступала в одну из самых тяжких и жестоких войн своей истории.
Из похода будущий патриарх вынес глубокое убеждение, что победа или поражение не зависят от величины и свойств армии или умения командиров — но есть дело исключительно Божие. Умонастроение населения, в особенности "мужиков", бывших, по мнению Поляков, опаснее русских полков, ни он, ни последующие российские политики в принципе не принимали в расчет. Более странно, что святость цели и благословение православного духовенства не гарантировали в глазах тепличного юноши ни земного одоления неприятелей, ни небесного спасения.
К сожалению, мы никогда не узнаем, за какие свои "злые дела и многое прегрешение... в военных случаях полковых" всю жизнь потом каялся Иоаким. Грабеж и насилие, которые он считал неизбежными в "воинском похождении", не были характерны для этого первого похода войны и в особенности для армии с царем во главе. Пьянство, сквернословие и божба, азартные игры и прочие мелкие прегрешения воинов представлялись ему ужасными, а невозможность спешно получать в полевых условиях отпущение подобных грехов угрожала якобы самому спасению души!
Глубокую рану душе нашего героя нанесла необходимость подчиняться приказам иноземных военачальников, командовавших в то время почти всеми "регулярными" полками. Детинушка, по своей вере и роду считавший себя неизмеримо выше всех этих "немцев" (то есть немых, не умевших и говорить по-человечески), всю последующую жизнь отказывался понимать, зачем нужны военные специалисты. Тем более что сии "проклятые", видимо, не упускали случая поиздеваться над русским неумехой: "посмеивались благочестию, ругались и по прелести их хулы износили" за то, — злопамятно писал Иоаким в Завещании, — что воины благочестивые искали помощи в молитве, а не в ратном учении.
Возможно, весь страшный грех Ивана Петровича состоял в отвлечении от непрестанных благочестивых размышлений, нарушении поста или привычки в определенное время молиться в храме. Важно, что обрушившееся на него несчастье он воспринял как наказание за прегрешения, практически неизбежные в походе, и сделался противником всякой войны, но в особенности такой, в которой на российской стороне участвовали иноверцы. Божий гнев на дворянина был ужасен: еще пребывая в походе, Савелов узнал, что жена его и четверо детей скончались.
Плача о "многом прегрешении", коим "прогневал Творца моего владыку", Иван Петрович удалился от мира в Киевский Межигорский монастырь и в 1655 г. принял там постриг под именем Иоакима. Характерно, что, рассказывая об этом шаге другу Игнатию и диктуя Завещание своему секретарю Кариону Истомину, патриарх ни словом не упоминает, что бич Божий коснулся не только его. Эпидемия — "моровое поветрие" — опустошила Москву и с июля по октябрь 1654 г. прошла по всем центральным городам и уездам; царская семья была чудом спасена патриархом Никоном, вовремя вывезшим ее в Калязин монастырь и заградившим дороги карантинами.
Ближайшие предки и потомки
титул: [[окольничий]]
титул: патриарший боярин
смерть: после 1689
